В лабиринтах темного мира. Похождения полковника Северцева. Том 3 - Олег Северюхин

– А как мы будем стоять здесь, если мы все гастеллы? – посыпались вопросы.

– Тихо, – повысил голос наш наставник, – Гастелло – это образно, геройское имя, но никто из вас не будет летать на самолетах и идти с ними на таран. Вы – воины земли. Это очень секретно. Это не должен знать никто, ни ваши родители, ни ваши близкие друзья. И вы сами не должны интересоваться именами и фамилиями своих товарищей. Звать себя будете по условным именам. Ты – Котек, – и он указал пальцем на меня. Всех вас будут знать только по этим именам.

Мой сосед по комнате называется Рабич, а еще трое – Гектор, Самара и Валерьян.

Распорядок дня следующий:

1. Подъем в 7.30

2. Гимнастика в 7.45

3. Приведение себя в порядок.

4. Завтрак в 8.30

5. Начало занятий в 9.00

6. Конец занятий.

7. Обед в 13.30

8. Адмиральский час 15.00 – 16.00

9. Самоподготовка 16.00 – 18.00

10. Ужин в 19.00

11. Отбой в 22.00

Новая жизнь

Вводная лекция была короткой. Это и понятно. Детское внимание сосредотачивается на чем-то одном не более чем на десять минут. И то эти десять минут нужно вытерпеть. Но с нами работали специалисты своего дела.

Первым выступал начальник с седыми усами, Александр Васильевич.

– Товарищи, – сказал он, – с сегодняшнего дня вы можете считать себя взрослыми. Вы не дети, вы защитники нашей родины и мы будем учиться защищать её.

Не знаю, какой чертик меня дернул, вероятно, это были все-таки красные штаны, но я поднял руку и старался поднять ее выше, чтобы меня заметили. Меня и заметили.

– У тебя есть какой-то вопрос, Котек? – спросил меня начальник.

– А это правда, что с сегодняшнего дня мы можем курить, пить водку, материться и нам за это ничего не будет? – спросил я в предвкушении того, что нам можно будет делать то, что делают взрослые люди.

Все мои сотоварищи засмеялись. Они тоже хотели быть взрослыми, но то, что сказал Александр Васильевич, представлялось всем обыкновенной ересью. Похоже, что и начальник понял, что он попал впросак со своим заявлением.

По прошествии многих лет я понимаю, что государство фарисействует, призывая на войну молодых граждан, начиная с семнадцати лет, разрешает им убивать других людей, насиловать женщин противника, сжигать их дома и разрушать заводы и фабрики, топтать книги и резать произведения искусства, но запрещает им же до достижения двадцати одного года покупать спиртные напитки и табачные изделия. И поэтому, когда молодые волки, насытившиеся чужой кровью, получают отказ в баре, они выплескивают свою ненависть сначала на бармена, а потом и на само государство. Весь американский кинематограф заполнен фильмами об этом. Возьмите, например, «Рэмбо». А в Советском Союзе до этого дойдут только лет через двадцать-тридцать, потому что государственная система застряла позади при позднем зажигании, и она будет копаться в чихающем моторе, пока её не смахнет молодая поросль и не установит свои порядки в соответствии с тем времени, которое на часах истории.

– Конечно, нет, – сказал Александр Васильевич, – водка, табак и матерщина – это не признак взрослости. Это признак отсталости и необразованности. Мы будем становиться взрослыми людьми нового времени, здоровыми, культурными и воспитанными людьми. С вас будут брать пример все остальные люди. А сейчас мы послушаем, что могут сделать мальчики и девочки, такие же, как и вы.

После этого перед нами выкатили большой шкаф, задрапированный занавесками. Когда их раздвинули, мы увидели, что это настоящий кукольный театр.

– Ура, – закричали мы и захлопали в ладошки.

Я до сих пор люблю кукольный театр и считаю, что он должен быть в каждой современной школе как средство школьной информации и воспитания, ставящий сценки как из школьной жизни, так и пьесы современных авторов.

Нам показали горы и маленькую девочку, которая упала в расщелину в скале. Взрослые никак не могли добраться до девочки, а та плакала в темноте, и никто не мог ей помочь. Тогда маленький мальчик, чуть постарше этой девочки, обмотался веревкой и спустился в расщелину к девочке. Он обмотал ее веревкой и помог освободиться из каменного плена, а потом вытащили и его самого. Когда взрослые не могут сделать что-то, то это могут сделать только маленькие герои.

Мы от души аплодировали этой истории, и артисты играли так хорошо, что казалось, что это реальные люди спасают девочку.

Следующая сценка показывала, как малолетнего разведчика переодели во всё деревенское и направили под видом внука в дом старого деда, где располагался немецкий офицер, руководивший окружением партизанского отряда. Мальчику поставили задачу выкрасть план окружения отряда. И вот, улучив момент, когда офицер вышел из дома, мальчик взял ключи от сейфа и выкрал важные документы, после чего они с делом ушли к партизанам. Отряд вышел из окружения, а мальчика наградили боевым орденом.

В следующей сценке маленького мальчика спрашивают, знает ли он, где прячутся партизаны. Знаю, – говорит мальчик, – и даже отведу вас к ним. О, гут, карашо, – говорят немцы, – веди нас туда, вот тебе шоколадка за это. И мальчик повел карательный отряд в лес. В конце леса оказалось болото, но мальчик сказал, что он знает дорогу через болото и повел всех вперед. А потом немцы один за другим стали тонуть в болоте. И офицер стал кричать: ти есть Иван Сусанин, – и застрелил мальчика, а сам утонул в болоте. Вот так маленький мальчик ценой своей жизни уничтожил отряд и спас много людей.

– На сегодня достаточно, – сказал Александр Васильевич, – сейчас всем отдыхать, переодеваться и заправлять кровати. И ты, Котек, сними эти красные штаны, от них и от тебя исходит какая-то опасность.

И все дети засмеялись.

Потом нам показали, как нужно заправлять кровати и наши вещи в шкафу. У каждого был костюмчик для занятий, спортивный костюм и костюм для свободного времени. И три пары обуви для разных занятий.

Нашу одежду вечером унесли, и мы её больше не видели.

Ночь

Я лежал в постели и думал над тем, что происходило вокруг. Неправда, что маленькие дети ничего не думают и ни о чем не мыслят. Они мыслят обо всём и из всего берут самое основное – то есть то, что опасно для маленького человека, когда он находится один и защиты от родителей не предвидится.

Я понимал, что нас будут готовить для чего-то опасного и для чего-то тайного, о чем никто не должен знать, иначе бы мы проходили подготовку в обычной школе или в школе-интернате для детей, у которых родители куда-то уехали. Об интернате я слышал от более старших мальчишек, их и нас всегда пугали интернатом.

В здании была тишина, и только лунный свет присвечивал нашу комнату, делая ее похожей на морозильник, покрытый инеем, хотя в комнате было тепло.

На улице все тоже было залито лунным светом, а по территории бегали две большие собаки, как бы играя в догонялки.

Я приоткрыл дверь и выглянул в коридор. В конце коридора у лестницы сидел дежурный и читал книгу. На его маленьком столике горела лампа в розовом абажуре и освещала его книгу. Было ощущение, что из своего светового круга он ничего не сможет увидеть, но я знал, что это не так.

Я закрыл дверь и лег в свою койку. Мой сосед Рабич уже спал, а я всё не мог заснуть.

Словно наяву я увидел, как к стреляющему пулеметом ДОТу (долговременная огневая точка) подбирается с гранатой Александр Матросов, а из-за дота в сторону наших солдат крадучись двигается японский камикадзе с взрывчаткой в холщовом мешке на груди.

Как-то двоюродный брат отца, воевавший на Дальнем Востоке, рассказывал, что камикадзе выскакивали откуда-нибудь из укрытия и с криком «банзай» бросались в гущу наших войск, чтобы взорваться самому и подорвать как можно больше наших солдат.

– Стой, – кричит ему Александр Матросов, – ты куда?

– Туда, – говорит камикадзе и показывает в сторону друзей Матросова, – добегу, и мы все вместе взорвемся. А ты куда?

– А я к ДОТу, – говорит Матросов, – нужно заглушить пулемет.

– Осенно холосо, – говорит камикадзе, – давай, глуши ДОТ, а я пойду глушить ваших.

– Как это ты пойдешь глушить наших? – возмутился Матросов. – А ну иди отсюда, а не то я тебе сейчас накостыляю вот этой гранатой.

– Ты? Мне? – возмутился камикадзе. – Да у тебя кишка тонка. Я знаю дзюдо и джиу-джитсу. Против меня никто не сможет устоять.

– Ах так, – сказал Александр Матросов и бросился на камикадзе.

Они дрались прямо перед дзотом, и все смотрели на них, перестав стрелять. Немцы вышли из ДОТа, а советские бойцы подошли вплотную и стали ставить ставки на то, кто победит. Немцы стояли за японца, а наши – за Матросова.

– Давай! – кричали наши

– Hopp! – кричали немцы.

И тут взорвались граната Матросова и взрывчатка камикадзе. Взрыв был такой силы, что разбросал всех стоящих поблизости.